История советской литературы
– Вот критики, – делился сомнениями Александр Александрович, – пишут о моем романе «Разгром», что он написан талантливо, обращает на себя внимание и тому подобное… А я не раз думал, есть ли у меня вообще талант. И чем больше думаю, тем все отчетливее прихожу к выводу, что не талантом я беру, а усидчивостью и мозгом: долгими часами сижу за письменным столом и мысленно, в мозгу, десятки раз поворачиваю одну и ту же фразу. И так ее поверну и этак. Пока чисто мозговым путем не найду лучший ее вариант.
После паузы признался:
– Знаешь, Павел, я сейчас чувствую себя сидящим на высоком столбе и боящимся сорваться вниз. Сорвусь, полечу и разобьюсь. Тут же набегут люди, поглядят на меня, лежащего на мостовой, и разочарованно произнесут: «Так это и есть Фадеев? А мы-то думали, что он писатель…»111На одном из писательских собраний слово держал Джек Алтаузен. Речь его была темпераментна, иногда излишне пафосна.
Сидевший в зале Михаил Михайлович Пришвин обратился к соседу:
– Скажите, а кто это выступает?
– Поэт Алтаузен.
– Наверно, плохой поэт? – с сомнением проговорил Пришвин.
– Почему?
– Уж больно красиво говорит…112В Ломе литераторов за столиком в буфете молодые литераторы внимательно слушали сентенции известного поэта Егора Исаева о дали памяти, о дали истории, о далях жизни. И неожиданно один из слушателей спросил: