Витязь бедный
Мы не знаем его. Мы, наше поколение «почтитридцатилетних». Может, стоит говорить о себе лично – согласна.
Я не знаю его, человека, который написал, что «из крохотных мгновений соткан дождь». И что «память укрыта такими большими снегами». И что «свадьба пела и плясала».
Что же я знаю? Только имя. Роберт Рождественский.
Я и мои друзья, мы не заметили, как были изданы последние его стихи. Мы прошли мимо, не оглядываясь. Его дочь Ксения сейчас написала об этом всеобщем чувстве равнодушия, которое испытывали и мы: об ощущении «почти разрушенного памятника архитектуры, по которому никто не ходит – в лучшем случае послушают экскурсовода, посмотрят на масштаб». В этом сравнении нет надрыва – есть грустная, но спокойная констатация факта. С которой и начинается книга о Роберте Рождественском – «Удостоверение личности».
Маленький тираж – тысяча экземпляров. Фотографии на обложку наклеивались вручную. Усмешка времени: посмотрела б я, как клеили бы карточки на книжки Рождественского, выходившие прежде миллионными тиражами.
Разноцветные страницы – оранжеватые, для его строчек. Белые – для строчек о нем, написанных в разное время после его смерти Окуджавой, Аксеновым, Евтушенко, Кобзоном, Магомаевым. Всех не перечислишь, да и не к чему.
На белых страницах – фигура на фоне эпохи. На рыжих – лицо.
Стыдно, но мне не знакомо ни то, ни другое.
В первом случае сторонние наблюдатели, в которых даже друзья превращаются в момент написания воспоминаний об умершем, рассказывают про человека деликатного, искреннего, бесстрашного, остроумного, любящего, терпимого. Человека, который первым издал Высоцкого (сборник «Нерв») и добился реабилитации Мандельштама. Этот «витязь бедный» был вполне обласкан властью, но не боялся пойти на встречу с приехавшим эмигрантом Аксеновым или подписать письмо в защиту Синявского. При том, что диссиденты все равно не прощали ему той обласканности.
Во втором случае.
Там – стихи. И я не о масштабе сейчас говорю, тоном экскурсовода, понимаете?
Просто вчитайтесь.
Пожалуйста, вчитайтесь.
Другие фигуры и другие лица мелькали чаще, освоив великое искусство пиара. Рождественский умер в 94-м, еще до того, как это слово вошло в обиход. «Круги забвенья и круги почета не слишком-то влияли на него», - написал он сам. Просто очень написал, и поэтому веришь.